Взгляд из Москвы

[АПАЧИ]

Апачи здравствуйте.
Вы поднимаете вопрос моей личной биографии, согласитесь, вполне бесцеремонно

Здравствуйте, Юрий Николаевич! Ну почему же, бесцеремонно?! Вы человек публичный, поэт, можно сказать. А у всякого поэта имеется своя уникальная биография. Ну или кому как повезет. Листать страницы "Взгляда" и искать ответы на свои вопросы не имею ни времени, ни желания, проще так спросить. Биография удивительная, прям читала без отрыва. Проза Вам дается , и читать ее сносно. А вод стихи Ваши вызывают во мне муки, простите великодушно. Ну так бывает в жизни, что человек вдруг решает, что вот ЭТО- мое призвание. А оно только в его иллюзорном мире призвание. Придумать себе роль и играть в нее заигрываясь. И обижаться на окружающих, что они не принимают это всерьез. Тонны слов. Зачем? Талант изложения всяческих мыслей, заключается в емкости, художественности, доступности для восприятия простых смертных. Я не могу воспринять ритм ваших стихов. Не могу их читать. Слова не льются, а выходят с какими-то затруднениями. Наверное нет во мне таланта читать это. Нет терпения.

Капустка мне не интересна ваша. Совсем. Живите как хотите, как получается. Мне все равно.

С уважением, бездарная Апашка))

- - - Добавлено - - -

Забавно, что вы подробно перечислили все свои предыдущие профессии и в очередной раз обошли вопрос чем конкретно занимаетесь сейчас.

Эльк, ты что, налоговый инЧпектор?

- - - Добавлено - - -

А хто тебе сказал, что человек должен приносить пользу обществу, ибо... э-э-э- можно грыжу заработать или спину сорвать.

Ошибочная советская идеология сказала... Надеюсь я ответила на твой вопрос, приспешник загнивающего капитализЬма..

[Ошац]

Ошибочная советская идеология сказала... Надеюсь я ответила на твой вопрос, приспешник загнивающего капитализЬма..

Как грубо и не культурно.
Хотя, Ильич наверное с таких же фраз начинал.
Благороднейший человек, все бесплатно отдал, а вы, не благодарные потомки, за лексусы и, сникерсы продались, ТЬФУ!

[NORD]

Дальше первой строчки посвященной моей персоне не асилила... Живу себе в Усть Каменогорске, спокойненько. Всё в шаговой доступности. Люблю все что у меня есть и менять ничего не собираюсь))) желаю всем посетителям сего "журнала" здоровья и терпения. И долгих лет жизни там где вы счастливы. Чего по стране бегать и другим советы раздавать? От большого счастья наверное?

[NORD]

https://youtu.be/-dB2PCegJR8

[Юрий Николаевич]

Наш вольный Усть-Каменогорский форум привёл двух активисток к мысли,
что неплохо было бы на страницах «Взгляда» поупражняться в интервью жёлтой окраски, ведь всегда приятно вздрючить, «можно сказать поэта», ведь он, как полагает одна из дам, человек публичный – вот и получай поделом; а она, себя таковой не считает, значит, пасквили на неё не распространяются.
Как-то ненароком обратил внимание на счётчик. Моих сообщений около четырёхсот, а вот наша, вновь испечённая жёлтопрессица, выходила «в люди» более трёх тысяч раз. Кто из нас более человек публичный?
Исходя из того, что моя визави, на выше указанных основаниях, не может перечить вторжению в её интимную жизнь, начну с того, что судя по стажу пребывания в моём журнале, эта девица уже давно тётка, а ведёт себя как институтка, которую папа с мамой ждут дома с розгами, за то, что она «не
может воспринять ритм моих стихов, не может их читать». Её наказывают, ей приходится к моим произведениям обращаться из года в год, и из года в год длится это истязание. Регулярные чтения «Взгляда» этой страдалице претят вплоть до того, что они вызывают у неё (как она нам совершенно честно поведала), «великие муки».
Дорогие друзья, подскажите этой барышне, что мучиться необязательно.
От этих судорог жизни есть простое средство: не мышковать на строчке «Взгляд из Москвы».
Апачи. Вы семь лет из последних сил бежали за мной, чтобы сказать, как Вы ко мне равнодушны? Однако!
***
Норд, здравствуйте. Прочитал Ваше сообщение и, скажу откровенно, порадовался. Шаткий мир всегда лучше жаркой распри. Это здорово, что в нашем с Вами городе живётся хорошо и достойно. На Вашем примере, хочется, чтобы больше людей было патриотами мест своего проживания, и всё-таки, человеку свойственно раздвигать горизонты.
Не сочтите моё предложение за навязчивость. Если это возможно, я хотел бы на несколько дней пригласить Вас посетить Москву, пожить в моём доме, посмотреть достопримечательности и обычную жизнь. Будете согласны, детали уточним. Дерзайте.
***

- - - Добавлено - - -

Град на горе

Вот он град на горе,
Что один в своём роде,
Средь могучих кряжей
Средоточием труб.
Что при всякой поре,
И при разной погоде
Всех нужней и важней,
И всем жителям люб.

Сотней солнц золотых
Зажигаются печи.
Их горячей душой –
Закалённый народ.
Среди истин простых
Там где трубные свечи:
«На работу как в бой:
Всё вперёд и вперёд!»

А Иртыш вдаль течёт,
И Ульба тихо плещет –
Город намертво врос
В твердокаменный торс.
А меня всё влечёт
Поразжать сопок клещи,
Чтоб узнать, как подрос
Устья Каменный Горск.

Прилечу я в него,
А быть может, приеду.
На «Защите» сойду
Иль, где прапорщик лёг.
И дороже всего,
Мне общенье с соседом,
С ним, как прежде, войду
В лёгкий ласковый смог.

И алтайская явь
Длинной ниткой Бажова.
Для меня путь таков:
Поверну на свинец.
Говорят мне: «Оставь
Здесь на память подкову
В виде строчек стихов,
И рассказов венец».

Ну, а я и не прочь.
Я из этой вот глины.
И из этой руды,
Что ценна и стара.
И хотел бы помочь
Вспомнить наши былины –
Сочиненья труды
Выдать в свет, «на-гора».
***

[NORD]

Вот это ход конём))) спасибо за приглашение. Увы, вряд ли воспользуюсь.

[Heisenberg]

Вот это ход конём))) спасибо за приглашение. Увы, вряд ли воспользуюсь.

ЕЗЖАЙ! такой шанс вывести на чистую воду этого проходимца! Или показать всю его дурь, и хайпануть в Ютубе )

P.s. Он это предложил, точно зная, что будет отказ ) Других вариантов просто нет! )

[Ошац]

Вот это ход конём))) спасибо за приглашение. Увы, вряд ли воспользуюсь.

Ты чо! Фсе оплачено приглашающей стороной, all inclusive! И даже посещение мужских сприп клубов, баня,
массаж и все передвижения на лимизине с водителем негром.
Даже и не думай вперед-вперед!

[Heisenberg]

Ты чо! Фсе оплачено приглашающей стороной, all inclusive! И даже посещение мужских сприп клубов, баня,
массаж и все передвижения на лимизине с водителем негром.
Даже и не думай вперед-вперед!

[Юрий Николаевич]

Дорогие мои хорошие и патриотично настроенные Восточно-Казахстанцы, обитая в шахтёрском крае, мы до обидного мало уделяем внимания основному контингенту трудящихся, тем, кто поддерживает мощь и благосостояние нашего народа – горнякам. У меня набралась достаточно большая подборка на эту тему, которую постоянно пытался развить ко Дню Шахтёра, но этот праздник приходится на август, и отпуск от «Взгляда» публикацию произведений подземного толка разрешал откладывать.
Сегодня у нас зарисовка из жизни:
Это произошло году в шестидесятом. Совершенно неожиданно (а провалы на шахтах, как правило, случаются неожиданно) огромная масса земной тверди, гигантской вороной ухнула внутрь горы, в её шахтные выработки. Находясь на следующий день над этой ямой, меня, тогда ещё мальчишку, поразило то, что где-то там, в глубине, радостно резвились крохотные, на взгляд, ласточки, невзирая на общее подавленное состояние окружающих жерло провала людей, потерявших кто родных, кто друзей, кто знакомых…

Шахтёрский блюз

Копёр всё время был в движении.
Держал шахтёров в напряжении –
То вниз, то вверх сновала клеть.
Спускалась в шахту смена новая
Пока ничто не завоёвано,
Всё предстоит ещё успеть.

И вагонеток строй недюженный
Идёт, пока что незагруженный,
И упирается в забой.
А там шахтёр в руду вгрызается,
Своей работой упивается.
Вот он – простой подземный бой.

Там мой отец в пылу сражения
Воюет с камнеокружением –
Ведёт проходки тяжкий путь.
За ним крепильщики стараются,
А там, отпалка начинается –
Руда – работы тяжкой суть.

И кто-то грузит, что отпалено,
Что взрывом от твердынь отвалено.
Пошире стала пустота.
А молоток в скалу врубается.
С другими он перекликается
И всё твердит: «Тра-та-та-та!»

И, вдруг! Ах, это «вдруг», тревожное –
Сложилось положенье сложное:
Трещать и падать стала крепь.
И страшно душам – кровля падает.
Кого авария обрадует?
Портрет украсить может креп.

Кто мог, укрылся в безопасности.
Там будешь жив? Замнём до ясности,
Карбидки сеют малый свет.
А в месте, где проходка ширилась
Гора в пустоты с шумом вылилась –
Накрылось всё, и ваших нет…

Гудит тревогой Верхберёзовка:
«Сбесилась горушка-то борзо как,
Господь, молю, чтоб вышли все!»
Мы с мамой крайне разволнованы,
К известьям рудничным прикованы:
Есть у завала уж посев?

Карета самой скорой помощи
С отцом приехала беспомощным.
Сказали: «Перелом ноги».
А кто остался под завалами
К тому спасателями шалыми
Стремились. Бог им помоги.

Назавтра, населенье рудника
Шагало тысячами путников
Смотреть явившийся провал.
Земля вовнутрь воронку ссыпала.
Огромной яминою выпала –
Упадок камня Бог послал.

И там, внизу, сновали ласточки,
Им было ясно, всё «до лампочки»,
Им новый кратер милым был.
А рядом, на погосте рудничном,
Назавтра, появилось буднично
Горняцких, несколько могил.

Текла та жизнь вполне размеренно.
Шахтёры пили, но умеренно
Среди рудничных добрых уз.
Им благодарности по случаю.
Приеду, снова я послушаю
Как он звучит шахтёрский блюз…
***

[Юрий Николаевич]

В свете последних политических событий, наши корреспонденты показали пана Зеленского обутого в лабутены ( видно это действо было ещё до его президентства). Коль тема этой модной обувки вновь приобрела характер всеобщего обсуждения, предлагаю читающей публике пассаж из моей книги «Экивоки и выкрутасы».

Лабутены

Я не лишён к понтам стремления.
Не избежать мне моды плена.
А нынче, праздную смятение
От Кристиана Лабутена.

И в ГУМ я не по личной прихоти,
А за вещичкой, что всех краше.
Из стад гламурных нужно выпасти
Подарок для моей Наташи.

В отдел спешу как к рыбной проруби
Где Гуччи-Муччи и Армани.
Здесь к алтарю модельной обуви
Арабы, немцы и армяне.

Здесь шузы для любого случая,
Хоть для приёма, хоть для пляжа.
И кожа, без сомненья, лучшая,
И не приветствуется лажа.

И всё же, есть ещё сомнение,
Что приобщаюсь к идеалу.
Я снова проявляю рвение.
(Простите творчество нахалу).

И выбираю роскошь явную,
(К нам только утром из Парижа).
Она, на вид, такая славная –
Коль не куплю – себя обижу.

Моя жена достойна лучшего,
Как каждодневного везения.
Я распаляюсь пуще пущего –
Готовлю милой День рождения.

Любуюсь женскою обувкою.
Здесь туфли царственного сана.
На полках лёгкими голубками
Парят изделья Кристиана.

Каблук, не ниже восемнадцати.
Носочек остр как кончик шила.
Здесь места нет слепой бесстрастности,
Здесь красота большая сила.

Да вот он бренд и знак причастности,
К торговой марке, к жизни праздной.
Хоть говорят, что это частности,
Но все подошвы в краске красной.

Интересуюсь вещью знаковой –
Каблук, конечно, из титана.
Тут не найти обувки аховой,
Всё безупречно, что ни странно.

Ярлык похож на мини книжечку.
Пытаюсь окунуться в ценник,
Ведь я давно усвоил выдержку
И отложил изрядно денег.

Но вот оно, моё открытие,
Немного только не Америки.
Изведав этих туфель прыти, я
С усильем избежал истерики.

Чтобы купить мне эту парочку,
Копить придётся, аж три месяца.
И зубы положить на полочку.
Кому приятно? Каждый взбесится.

Но я настырный, я находчивый.
Зашёл в «коммуну», что «Парижская».
И цены там до нас доходчивей.
И марка нам ужасно близкая.

Я выбрал пару – закачаешься,
Что каблучок, что носик мысиком.
И без получки не намаешься,
И на Париж нацелен мыслей сонм.

К тому ж прибавил туфлям ценности.
Как раз, то было перед Пасхою.
Придал той паре лабутентности –
Мазнув подошву, красной краскою.

Наташе дар весьма понравился.
Ей, впору туфли те прекрасные.
В театре наш дуэт прославился –
Следы мы оставляли красные.
***

[Ошац]

Дорогие мои хорошие и патриотично настроенные Восточно-Казахстанцы, обитая в шахтёрском крае,
***

Чета не вкурил, чёза хрен пасется на чужой лужайке.

[Юрий Николаевич]

Когда-то, к великому сожалению всех и каждого, неловкая мамаша уронила ребёнка головкой о мокрый асфальт. Малютка деформировался и его сознание, изначально заложенное Богом и природой, сильно изменилось. Человек вырос, но кроме антисанитарного нахождения среди бутылок и регулярного посещения «Взгляда из Москвы», у него не появилось никаких привязанностей. Уже глядя на его аватарку, мы понимаем, что посетитель наших страниц лицо ущербное и дефективное, но в природе русского менталитета всегда была жалость к такого рода обделённых разумом юродивых. Я сожалею, с психикой у нашего самого преданного читателя не всё в порядке, но учитывая его заслуги в популяризации «Взгляда» (он не пропустил ни одного выпуска) дарю ему личную эпиграмму. Предполагаю, что кроме меня, об этом неокрепшем духом, так трогательно никто не позаботится. Может быть, этот опус явится единственным посланием, от души ему адресованным. Желаю хоть какого-то просветления в сумбуре ума нашего болезного земляка.
Юрий Николаевич.
***
Ах, Ошац! Мы же к Вам с доверием.
Простить все глупости старались.
Да вот по умственным критериям,
Во «Взгляд» Вы, явно, не вписались.
***

В прошлом выпуске мы краешком затронули тему книги «Экивоки с куролесами». Сегодня, продолжим куролесить с галактической темой, которая укладывается у нас в скромное стихотворение с незатейливым названием:

Две звезды

Она и он, и в звёздах небо.
Любовь и вечной темы страсть.
Он никогда в тех далях не был,
И не хотел туда попасть.

И две звезды, как будто рядом,
Она ему: «Поди, достань!»
Ей испытать парнишку надо –
Он далеко протянет длань?

А парень был совсем не против.
К тому ж, его приметил бог.
Коль не достиг он неба в росте,
Всевышний взял, да и помог.

Он две сияющие точки
Сдул с неба в руки паренька.
Не обеднела эта ночка,
Не сникла звёздная река.

И наш влюблённый без запинки
Подруге две звезды вручил:
«Возьми, родная, эти слитки,
Я их у Бога получил!»

И ей тот дар казался счастьем.
Да только крупным вышел он.
Любимый, за своё участье,
Был в гигантизме обвинён.

Одна звезда подобна шкафу.
Вторая больше, чем комод.
Равнялась первая жирафу –
Вторая – точно бегемот.

Квартирной болью звёзды стали:
В ней невозможно больше спать.
Они так холодно сияли,
Тепло от них стремилось вспять.

И дева мучилась подарком.
Он ей пошёл совсем не впрок.
Ведь вышел он большим и ярким
И надоел в короткий срок.

От звёзд избавиться решила
Она их заложив в ломбард.
И воздыхателя лишилась,
Да кто же в этом виноват?

Мораль, какая этой сказки:
Чего не знаешь, не желай.
Нет лучше человечьей ласки,
А яркость звёзд не выбирай.
***

[Ошац]

***
Ах, Ошац! Мы же к Вам с доверием.
Простить все глупости старались.
Да вот по умственным критериям,
Во «Взгляд» Вы, явно, не вписались.
***

Юркен! Ты че в натуре только четыре строки мне посвятил. Я тут понимашъ ли сею доброе вечное, а ты неблагодарный пращур пи-пи-пи.
Короче, мозг не парь, а исправь это недоразумение. Много не надо, страниц десять будет достаточно.

[Юрий Николаевич]

Всех, всех, всех, живущих в Казахстане, поздравляю с Трёхсотлетием нашего города.

Сонет

Меня прельщает положенье «Усть».
Душой стремлюсь в предел Каменогорска.
От гор вдали одолевает грусть –
Тот край манит рассветною полоской.

Я от «Защиты» в город не спеша
Войду, как прежде, с трепетом знакомым.
И ветерок – привет от Иртыша,
Не резким будет, а скорей, весёлым.

Знакомцем в сети улиц отловлюсь,
Что для меня, как для растений корни.
С командой сопок снова подружусь,
Примерив окруженья абрис горный.

И пусть давно я не живу здесь, пусть.
Узнал меня дружище старый «Усть».
***
Форс-мажор
Общеизвестно, что жизнь в дальних гарнизонах нашей обширной Родины настраивает на готовность к каждодневному подвигу, а служба на Сахалине, да ещё и на подводном флоте, изначально призывает эти подвиги совершать регулярно, невзирая на лица и званья морского сообщества.
Лейтенанту Николаю Везунову в срочном порядке предстояло решить сложную задачу:
Уже очень скоро, он – недавний выпускник училища, должен выступить в первый длительный поход ( что приводило его в священный трепет), ведь он об этом мечтал всю свою сознательную жизнь, буквально бредя морской романтикой. С другой стороны, проблема с пребыванием его законной жены
в пределах этого, ни то, что богом забытого, но и никому не рассказанного о его местонахождении гарнизона, создавала ему моральное волнение перед уходом на выполнение поставленной командованием задачи. И дело здесь было не только в том, что он надолго оставляет уже обжитый гарнизон и свою любимую супругу. Суть была глубже. Его жена была на сносях, и девятый месяц этого состояния, в общем-то, обычного в другом месте, здесь приводило лейтенанта в тупик, обещал рождение нового человека в форс-мажорных условиях. Николай сидел в крошечной комнатке, отведённой ему с женой по случаю её приезда, и меланхолически внимал звукам вьюги, свирепствующей над Сахалином уже больше недели. Отказываться от своей гульбы, эта ветреная женщина, как бы, и не собиралась. Уже на носу вырисовывалась картина праздничного Нового года, но Сахалин, по случаю вакханалии прибывших ветров и местных морозов, был закрыт и для посещения, и для выезда.
Жена лейтенанта Машенька, пришла от женского доктора в великой задумчивости.
Оказывается, он этот врачеватель, уже пять лет, не бравший отпуска, ждёт погоды, чтобы хоть чуток отдохнуть от своей хлопотливой должности и проведать родителей во Владивостоке. Со свойственной доктору прямотой, он поделился с Марией своими соображениями на то, что первые роды могут быть трудными, и что ни в коем случае нельзя задерживаться в этой дыре (так неуважительно он обозвал здешний гарнизон). Его советы сводились к тому, что при первом же удобном случае, просто необходимо, двигаться в сторону материка, где можно родить в приличном
медицинском учреждении.
Всё бы хорошо, да вот позволит ли погода хоть какому-то транспорту отчалить от этого отдалённого берега.
Прошла ещё неделя и командир подлодки, на которой служил Николай, получил приказ отбывать с дальним патрулированием берегов (пока неизвестных). Триумвират событий сошёлся в одной точке: скорый Новый год, скорое рождение ребёнка и завтрашнее выступление в поход.
К лейтенанту, за многочисленными служебными делами, постоянно возвращалась одна та же мысль: как будет рожать его бедная жена, так невезуче приехавшая к нему в такое, не совсем удобное для свидания время.
Он вспоминал своё детство, когда они с Машенькой из одного двора ходили в детский сад. Потом учились в одном классе, где он, осознав что эта привязанность на всю жизнь, носил за этой девочкой её портфель. После выпускного, козыряя тем, что идёт в морское училище, напился, и Мария тащила его к родным пенатам. На последнем курсе они поженились и вот теперь, плоду их любви негде рождаться. Ситуация выходила нехорошей. Роженица, в этом далёком от цивилизации месте, оставалась в потенциальной опасности и Николай, ничего не мог с этим поделать.
Как всегда, офицеры субмарины перед дальним походом собирались у капитана первого ранга (в силу служебного положения командира лодки), на отвальный вечер. Эти проводы бывали чуть торжественны, а более всего несколько тревожны. Офицеры как бы прощались с семьями, которые даже не знали, на какой срок их мужчины уходят в море.
Очень естественно, что хорошо и дружественно сложившееся общество завело разговор о положении жены лейтенанта. Выход с острова был сурово запечатан и судьба её родов, казалось бы, была только в руках бога.
Жена каперанга Василиса Ивановна, женщина мудро
предводительствовавшая всем, что не касалось военной части, как бы в раздумье, начала речь, которую офицерскими устами произнести было невозможно. Павел Афанасьевич (это она обращается к мужу). Ведь Вы приказ получили выходить во Владивосток, а там получите новое задание?
Сведения были секретные, командир вспыхнул, но промолчал.
Жена начала развивать мысль дальше. А вдруг, Машенька не разродится?
Врач то может уехать, а никакой повитухи поблизости не наблюдается.
Коль уж Вы прямиком во Владик, возьмите Мариночку на борт, а там потихоньку (наши никому секрет не выдадут), пристройте в роддом, и никто не в накладе. Офицеры в большом замешательстве и с надеждой воззрились на своего командира. Нарушение приказа о присутствие на лодке посторонних, могло выйти ему не только боком, но и лишить звания. Всё это так, а с другой стороны, на карту была поставлена жизнь человека, да притом, не одного. В своём экипаже командир был уверен, не выдадут, а на берег молодую женщину можно будет переправить инкогнито, никого не оповестив, и не привлекая внимание. Положительный ответ супруге дался ему тяжело, но после некоторых раздумий, вывод был однозначным: «Добро».
Будущая мать с визгом бросилась целовать своего избавителя от плена острова, а подвыпившие офицеры почувствовали себя конспиративным обществом спасения.
Сборы молодой супруги были недолгими и рано утром субмарина, дождавшись оговоренного часа, снялась со своей банки и пошла курсом на Владивосток.
Конечно, условия на лодке не в доме отдыха, и даже не в офицерском общежитии, но, выделенный Маше кубрик, её вполне устраивал. Николая перевели в другой, чтобы семейная жизнь не мешала штатному прохождению службы.
Команда приняла потенциальную роженицу как деву Марию. На неё только не молились, сожалея, что ребёнка не увидят. Роды предполагались в аккурат под Новый год, а к этому времени лодка должна была уйти из порта Владивостока.
Как гласит мудрая русская пословица: «Человек предполагает, а Бог располагает». Несокрушимое русское оружие, мерно поглощая милю за милей приближалась к порту временной дислокации. Поход проходил как всегда, несение службы было внимательным, но монотонным, а вот присутствие женщины на команде, конечно же, сказывалось. Её бесконечно оберегали от множества тягот подводной жизни, и если Николай был на вахте, то вновь вызвавшийся, осторожно вёл уже очень прибавившую в талии женщину, в стольный кубрик, для принятия пищи и, конечно же, в это время, лексикон мореходов не допускал никаких вольностей.
Всё было по задуманному гладко и ровно до черты в океане, перед которой радист получил срочную и, конечно же, особой важности депешу.
Приказ гласил: «Командиру корабля изменить курс и скрытно прибыть в очень дальний район (до которого ходу не менее месяца), для выполнения задачи боевого патрулирования.
Команда была выполнена как всегда, немедленно и чётко, но, новый курс
посеял в умы личного состава множество вопросов. А что же будет? Как это случится? И как жить дальше после того, как это случится?
Мария держалась стойко, а собравшийся на обсуждение этого сложного вопроса личный состав решил просто: будь что будет, а мы приложим все силы, для т ого, чтобы всё обошлось. Рассекречивать обстановку и не ложиться на боевой курс, значило невыполнение задания, а этого морская элита себе позволить не могла. Был ещё вариант – высадить пассажирку где ни будь в цивилизованном месте, но согласитесь, наша лодка, всплывшая в порту Нагасаки, это уж слишком.
Новый год для команды, выполняющей боевое задание вдали от родных берегов, выдался тревожным и хлопотным. Мария надумала рожать именно вечером тридцать первого. Судовой врач – молоденький лейтенантик, вместе с Николаем поступивший на лодку, подготовился к невероятной миссии с немыслимой скрупулёзностью: все инструменты лежали под рукой, всё, что нужно, было стерильно, что ненужно, выпровожено из этого медицинского лона.
Роды прошли удачно. С первым криком младенца все боевые посты гаркнули троекратное ура! Все, кто не был на вахте, хотели быть поближе к импровизированному роддому, но суровая непреклонность врача держала переживающих в отдалении. Отец находился в безмерной радости, и даже от избытка чувств, всплакнул. Роженица, всё это время ровно державшаяся
(но всё равно её крики были слышны далеко от санчасти) чувствовала себя удовлетворительно.
Следующие несколько месяцев корабль выполнял боевое задание с увеличенным количеством состава.
Эту историю в вагоне поезда Москва – Владивосток рассказал мне капитан первого ранга, между двумя стаканами крепко заваренного горячего чая.
На корешке билета, предъявляемого им проводнице, я успел прочесть фамилию – Везунов.
«Николай Андреевич, вернувшись в родной порт, Вы смогли сохранить задуманное инкогнито?»
«Да, какой там. Ещё до отплытия весь гарнизон знал наш секрет Полишенеля, и все эти месяцы, главные толки и переживания были про эти непредвиденные обстоятельства. Когда, после рождения ребёнка радист, по обыкновению сообразуясь с действиями культового фильма, прислал радиограмму: «Бабушка приехала», все поняли, что «это» случилось и, тот новый год для многих стал двойным праздником».
На перроне Владивостокского вокзала каперанга встречали жена и взрослая дочь Марина, сами знаете, по какому случаю так названная.
***