Горячее время летних отпусков распахнуло заманчивые двери в мир ещё неведомый, в путешествия о которых мечтал, и, которые пришла пора осуществить. Это огромное удовольствие увидеть новое, что доселе не видел и к которому давно и рьяно всей душой стремился. Мир огромен, и в то же время очень мал. Я уже не увижу впервые Париж и Амстердам, и не так часто как в первый раз будет выпрыгивать из груди от вида открывшейся панорамы сердце, уже замиравшее от величия храмовой горы в древнем Иерусалиме.
У того кто с этими местами не знаком огромный потенциал. Всё в этой жизни можно преодолеть, если неуклонно двигаться к назначенной цели. Если кто-то из наших читателей только намечает дальние маршруты, советую, отбросив сомнения, ехать в Париж. Огромный исторический и культурный потенциал этого города удивит, ошарашит, накормит, напоит хорошим вином и поможет разобраться со многими жизненными ситуациями. Избравшие другой маршрут, поделитесь с нами своими свежеприобретёнными этим летом впечатлениями.
Я думаю всем читателям, а мне уж точно, ваш взгляд на новые места будет интересен.
Ваш Ю.Н.С.
***
Кажется, что этот город был в твоей жизни всегда. Ребёнком, обратив внимание на изысканный ажур Эйфелевой башни, где-то на генном уровне сразу ставишь её на берег Сены в самом центре этого, по наитью узнаваемого города. Подрастая, вместе с мсье Гюго, бродишь по таинственным закоулкам собора Парижской Богоматери, и с господами мушкетёрами шатаешься по кабачкам исторического центра. Следующим шагом постижения блестящего города служит солидный Лувр, где длиннющие коридоры-проспекты наполнены неисчислимыми богатствами мировой живописи, а отдельные залы-улочки показывают величие известных мастеров.
Триумфальная арка на площади звезды напоминает надписями, вбитыми в гранит, о взятии Смоленска и других победных баталиях, а Елисейские поля поражают изощрённым богатством бесчисленных магазинов. Заглянув сюда в первый раз чтобы выбрать галстук, мы с женой были поражены не то что изобилием этих мужских аксессуаров, а тем, что каждый цвет был представлен множеством оттенков. В наши скудно восьмидесятые это казалось каким-то изощрением.
Фабрика Фрагонар, где приезжим разливают духи счастья в только французам присущие изящные флакончики, притягивает обанятелей со всего света, а открывающиеся от порога бульвары приглашают к пешей прогулке растягивающейся, порой, на целый день.
От Капуцинок до площади Революции. Если этот путь продолжить в долгую перспективу, попадёшь на кладбище Пер-Лошез. Мы направились туда в твёрдом намерении посетить могилы великих, но разразилась несусветная гроза, и моя мудрая жена рассудила, что сегодня некрополь нас не принимает.
По длиннющей Риволи к Лувру, и каждый следующий дом – звено из цепи роскошных шмоточников. Отдельная песня – зоомагазины на набережной.
Можно часами умиляться щенками всех и всяческих пород, любоваться карликовыми кроликами и обильной живностью, а пенье лучезарных птиц превращает действительность в рай. Моих детей вывести из этого мира было проблематично.
Железные ящики на парапете Сены открывают своё нутро с наплывом туристов, и, кажется, от сотворения печатного станка здесь можно приобрести любую его продукцию.
Мост Александра, подаренный русскими дружескому городу, Парижу явно под стать, он помпезен и роскошен – щедрость наших царей границ не знала.
Дворец Инвалидов, хранитель сердца Наполеона, выделяется над окружением золотым куполом, а Латинский квартал – разноликим студенчеством – населением Сорбонны.
Помню, как показал дочерям Эйфелеву башню. По приезде пошли взбираться на холм Мон-Мартра. До базилики Сакре-Кёр шагали, не переводя духа. На смотровую площадку мои девчонки вошли с закрытыми глазами, и вот оно чудо.
Кажется протяни руку и можно мизинчиком погладить вычурное железо площадки второго яруса вдохновенного Эйфеля.
Париж подчиняется его величеству стилю. Балконы, с обязательным чугунным литьём, ничем не заставлены, и, кажется, что даже подбор цветущих на них растений согласован с мэрией.
На месте бывшего рынка «Чрево Парижа» положили огромную человеческую голову, по которой карабкаются гуляющие в этом районе дети. Приехав через несколько лет, мы долго её не могли найти. Оказалось, что эта площадь уже в другом антураже. Как и весь мир, Париж меняется, и его кафе уже не такие французские, ведь большинство парижан теперь разбавлены арабской кровью – дань завоевания Алжира, а истинного галла можно встретить только в провинции, но воздух Парижа по-прежнему наполнен запахом духов, кофе и круассанами,
а чудища на высокой крыше главного собора по-прежнему щерятся открытыми пастями, призывая купить их маленькие копии в качестве сувенира. Уезжая, недолгое подпарижье сопровождает тебя жёлтым цветом форзиции и напутственным киванием веток вековых платанов.
За свою, уже можно сказать продолжительную жизнь, я не заработал много денег, но от Уба-Форпоста, где я родился в качестве ссыльного, до сего дня, мне удалось увидеть многое, и, запечатлённая в моей памяти явь и есть моё главное достояние, которое будет со мной всегда.
***
Эйфелиада
Она стоит внутри Парижа,
А рядом лоно Сены вижу
И пять минут на добром катере –
Собор Парижской Богоматери.
Вверх? Подождать придётся лифта,
А очередь из монолита
Всех континентов, стран, народов –
Посланцев банков и заводов.
Вот он – широкий первый ярус.
У ресторанов высший статус
И из зевак столпотворенье,
И дефиле, как стиль движенья.
Здесь точка, здесь стремлений финиш.
Отсюда башню не увидишь
В отличьи от всего Парижа
Где что ни ракурс – башню вижу.
Этаж второй, площадка уже.
Оттуда Сена словно лужа,
Оттуда вид, почти что карта,
Рукой достанешь до Мон-Мартра.
А если выше – ярус третий.
Туда боятся ездить дети,
Там воздух точно на Монблане,
Туда поднявшись, хочешь к маме.
Оттуда вид такой, дай боже.
Париж – шагреневая кожа –
Он виден весь как на ладони,
Как будто лошадь стала пони.
Как будто стал я великаном,
Как будто я на небе самом,
Как будто я ногами движа
Всю жизнь топтал лицо Парижа.
Я попирал её перила.
Из башни исходила сила,
Она со мною в даль смотрела
И расставаться не хотела.
Но слезть с небес настало время
Я вынес впечатлений бремя
И чтоб не снизить общий градус
Пешком покинул первый ярус.
И отошёл, и оглянулся,
И обомлел, и встрепенулся.
А посмотреть на это стоит,
Как башня в Сене ноги моет.
***
Я убываю в направлении, которое очень интересует. Условно это путешествие называется «В поисках Византии». У Наташи юбилей, и хотим его отметить где-то в горах Малой Азии. С Анатолийского побережья через всю страну приедем в Измир, где будет дожидаться прадедушка маленькой Софи-Мишель – батоно Якоб. Границу Грузии пересечём в районе Батуми, ну а там, знакомые по юности места вновь откроют свои субтропические объятия. Закончу странствия на площади у насакиральской тюрьмы, в которой мне, по велению случая, пришлось провести некоторое время своей жизни.
***
Ролик, Вы заслуженный аксакал нашего «Взгляда» и, надеюсь, человек, на которого можно положиться. Ваша напористость и харизматичность мне импонируют, и, если это возможно, в моё отсутствие, возьмите на себя тяжкое бремя координатора по связям с читателями, поддержите лёгкий накал летнего общения. До встречи после отпусков.
***
У того кто с этими местами не знаком огромный потенциал. Всё в этой жизни можно преодолеть, если неуклонно двигаться к назначенной цели. Если кто-то из наших читателей только намечает дальние маршруты, советую, отбросив сомнения, ехать в Париж. Огромный исторический и культурный потенциал этого города удивит, ошарашит, накормит, напоит хорошим вином и поможет разобраться со многими жизненными ситуациями. Избравшие другой маршрут, поделитесь с нами своими свежеприобретёнными этим летом впечатлениями.
Я думаю всем читателям, а мне уж точно, ваш взгляд на новые места будет интересен.
Ваш Ю.Н.С.
***
Кажется, что этот город был в твоей жизни всегда. Ребёнком, обратив внимание на изысканный ажур Эйфелевой башни, где-то на генном уровне сразу ставишь её на берег Сены в самом центре этого, по наитью узнаваемого города. Подрастая, вместе с мсье Гюго, бродишь по таинственным закоулкам собора Парижской Богоматери, и с господами мушкетёрами шатаешься по кабачкам исторического центра. Следующим шагом постижения блестящего города служит солидный Лувр, где длиннющие коридоры-проспекты наполнены неисчислимыми богатствами мировой живописи, а отдельные залы-улочки показывают величие известных мастеров.
Триумфальная арка на площади звезды напоминает надписями, вбитыми в гранит, о взятии Смоленска и других победных баталиях, а Елисейские поля поражают изощрённым богатством бесчисленных магазинов. Заглянув сюда в первый раз чтобы выбрать галстук, мы с женой были поражены не то что изобилием этих мужских аксессуаров, а тем, что каждый цвет был представлен множеством оттенков. В наши скудно восьмидесятые это казалось каким-то изощрением.
Фабрика Фрагонар, где приезжим разливают духи счастья в только французам присущие изящные флакончики, притягивает обанятелей со всего света, а открывающиеся от порога бульвары приглашают к пешей прогулке растягивающейся, порой, на целый день.
От Капуцинок до площади Революции. Если этот путь продолжить в долгую перспективу, попадёшь на кладбище Пер-Лошез. Мы направились туда в твёрдом намерении посетить могилы великих, но разразилась несусветная гроза, и моя мудрая жена рассудила, что сегодня некрополь нас не принимает.
По длиннющей Риволи к Лувру, и каждый следующий дом – звено из цепи роскошных шмоточников. Отдельная песня – зоомагазины на набережной.
Можно часами умиляться щенками всех и всяческих пород, любоваться карликовыми кроликами и обильной живностью, а пенье лучезарных птиц превращает действительность в рай. Моих детей вывести из этого мира было проблематично.
Железные ящики на парапете Сены открывают своё нутро с наплывом туристов, и, кажется, от сотворения печатного станка здесь можно приобрести любую его продукцию.
Мост Александра, подаренный русскими дружескому городу, Парижу явно под стать, он помпезен и роскошен – щедрость наших царей границ не знала.
Дворец Инвалидов, хранитель сердца Наполеона, выделяется над окружением золотым куполом, а Латинский квартал – разноликим студенчеством – населением Сорбонны.
Помню, как показал дочерям Эйфелеву башню. По приезде пошли взбираться на холм Мон-Мартра. До базилики Сакре-Кёр шагали, не переводя духа. На смотровую площадку мои девчонки вошли с закрытыми глазами, и вот оно чудо.
Кажется протяни руку и можно мизинчиком погладить вычурное железо площадки второго яруса вдохновенного Эйфеля.
Париж подчиняется его величеству стилю. Балконы, с обязательным чугунным литьём, ничем не заставлены, и, кажется, что даже подбор цветущих на них растений согласован с мэрией.
На месте бывшего рынка «Чрево Парижа» положили огромную человеческую голову, по которой карабкаются гуляющие в этом районе дети. Приехав через несколько лет, мы долго её не могли найти. Оказалось, что эта площадь уже в другом антураже. Как и весь мир, Париж меняется, и его кафе уже не такие французские, ведь большинство парижан теперь разбавлены арабской кровью – дань завоевания Алжира, а истинного галла можно встретить только в провинции, но воздух Парижа по-прежнему наполнен запахом духов, кофе и круассанами,
а чудища на высокой крыше главного собора по-прежнему щерятся открытыми пастями, призывая купить их маленькие копии в качестве сувенира. Уезжая, недолгое подпарижье сопровождает тебя жёлтым цветом форзиции и напутственным киванием веток вековых платанов.
За свою, уже можно сказать продолжительную жизнь, я не заработал много денег, но от Уба-Форпоста, где я родился в качестве ссыльного, до сего дня, мне удалось увидеть многое, и, запечатлённая в моей памяти явь и есть моё главное достояние, которое будет со мной всегда.
***
Эйфелиада
Она стоит внутри Парижа,
А рядом лоно Сены вижу
И пять минут на добром катере –
Собор Парижской Богоматери.
Вверх? Подождать придётся лифта,
А очередь из монолита
Всех континентов, стран, народов –
Посланцев банков и заводов.
Вот он – широкий первый ярус.
У ресторанов высший статус
И из зевак столпотворенье,
И дефиле, как стиль движенья.
Здесь точка, здесь стремлений финиш.
Отсюда башню не увидишь
В отличьи от всего Парижа
Где что ни ракурс – башню вижу.
Этаж второй, площадка уже.
Оттуда Сена словно лужа,
Оттуда вид, почти что карта,
Рукой достанешь до Мон-Мартра.
А если выше – ярус третий.
Туда боятся ездить дети,
Там воздух точно на Монблане,
Туда поднявшись, хочешь к маме.
Оттуда вид такой, дай боже.
Париж – шагреневая кожа –
Он виден весь как на ладони,
Как будто лошадь стала пони.
Как будто стал я великаном,
Как будто я на небе самом,
Как будто я ногами движа
Всю жизнь топтал лицо Парижа.
Я попирал её перила.
Из башни исходила сила,
Она со мною в даль смотрела
И расставаться не хотела.
Но слезть с небес настало время
Я вынес впечатлений бремя
И чтоб не снизить общий градус
Пешком покинул первый ярус.
И отошёл, и оглянулся,
И обомлел, и встрепенулся.
А посмотреть на это стоит,
Как башня в Сене ноги моет.
***
Я убываю в направлении, которое очень интересует. Условно это путешествие называется «В поисках Византии». У Наташи юбилей, и хотим его отметить где-то в горах Малой Азии. С Анатолийского побережья через всю страну приедем в Измир, где будет дожидаться прадедушка маленькой Софи-Мишель – батоно Якоб. Границу Грузии пересечём в районе Батуми, ну а там, знакомые по юности места вновь откроют свои субтропические объятия. Закончу странствия на площади у насакиральской тюрьмы, в которой мне, по велению случая, пришлось провести некоторое время своей жизни.
***
Ролик, Вы заслуженный аксакал нашего «Взгляда» и, надеюсь, человек, на которого можно положиться. Ваша напористость и харизматичность мне импонируют, и, если это возможно, в моё отсутствие, возьмите на себя тяжкое бремя координатора по связям с читателями, поддержите лёгкий накал летнего общения. До встречи после отпусков.
***
Комментарий