Ностальгия

[Юрий Николаевич]

Уба – игристое шампанское

Бежит Уба с вершин побеленных,
Спешит туда, где долы зелены.
Она и Белая, и Чёрная,
Иртышским водам наречённая.

С Карагужихой взявшись за руки,
Сестрицы вниз в опасном ялике,
Кружась порожьими замётами
Движеньем бешеным замотаны.

Уба, с верхов спустившись, тешится.
У Шемонаихи поплещется,
И разольётся, и расслабится –
Под мост пройдёт, и с ним расстанется.

Ну, а на нём, удрав от маменьки,
Мальцы пускают в путь кораблики.
Ведут их думы капитанские
В большие воды океанские…

Они средь этой скромной местности
Мечтают о своей известности.
В отличии от их родителей,
В них навыки судьбы водителей.

Стремит к Убинке вод движение.
Река – добро и наваждение.
Напоит, а быть может, вымочит,
Разлившись, местный люд повымучит.

Вновь возвратясь в свой стан извилистый,
В земле оставит след свой илистый.
И возрастёт трава до пояса –
Клади коса сенцо на полосу.

А острова здесь робинзонные.
Телятам выпасы сезонные.
Затоны – лузы биллиардные,
А вод потоки – бриллиантные.

До Иртыша Уба-Форпостного
Она характера несносного…
Дочурка рода атаманского.
Уба – игристое шампанское.
***
12.06.2018.

[Юрий Николаевич]

Миф о богочеловеке Шемонае, и его возлюбленной Иха

Далёко-далеко, на краешке сибирском,
А может это близенько, откуда посмотреть.
На каменной скале – утёсе богатырском,
Жил был и человек, и полубог на треть.

То был из сопок край, напротив – Мохнатуха.
Ну, а за ней лежал округи Бог – Алтай.
И пожелав себе ни пёрышка, ни пуха
Наш человеко-бог вживался в этот край.

А звался наш герой так просто – Шемонаем.
Он на охоту шёл по избранным местам.
И был скалы жилец, довольно уважаем,
И целил он стрелу по барсам и волкам.

Забрался Шемонай в заоблачные выси.
Алтай ему: «Постой, в округе осмотрись».
А там полно зверья: медведи, волки, рыси:
«Коль на охоту шёл, то здесь остановись».

И богочеловек растрогался природой.
Вдруг, слышит меж дерев, решился кто-то петь.
А песенка была высокой и свободной.
И кто же там поёт? Он хочет посмотреть.

То средь больших лесов шла чудная дивчина.
С корзиночкой в руках, с котомкой на плече.
И эта красота легка, светла, не чинна,
А песенка цвела, как пламя на свече.

Вдруг, пенье прервалось и возгласы, и плачи…
Дивчина так кричит, как колокола медь.
И Шемонай впрямки рванулся на удачу,
Что видит он? Напал на девушку медведь.

И некогда решать, что будет, что не будет.
Мужчина и медведь в обхват, и чья возьмёт.
И дева местных гор ту схватку не забудет,
Так сразу не понять, к победе кто придёт.

И кто же победил? Конечно, мы не знаем.
Ведь наш герой упал, затратив много сил.
И как же он теперь для девы обожаем,
А он, открыв глаза, напиться попросил.

Она его главу приподняла несмело…
О! Как она добра и лучезарен взгляд.
Ему теперь уже ни до чего нет дела,
Он понял, что влюблён. Он этой встрече рад.

И не было воды, ни речки, ни колодца.
Поднялся: «Что стою подобьем жениха?»
А девушка в ответ взволнованно смеётся:
«Спасибо, молодец, а звать меня Иха».

А он ей: «Приходи в начало наших сопок,
Я дам из родника воды тебе попить»,
И растворил вдали коня лихого топот:
«Я знаю, что придёшь, мы вместе будем жить!»

Иха пошла к отцу, поведала, как было.
Ну, а родитель ей – то Батюшка Алтай.
Она ему: «Отец, я крепко полюбила,
А молодца зовут достойный Шемонай.

И я теперь хочу к нему переселиться,
Он звал меня. Войду невестой в светлый дом.
Ведь славный человек хотел на мне жениться,
Найду я тот утёс и буду там при нём».

При сих словах Алтай нахмурился изрядно:
«Туда ты не пройдёшь, затратив даже век.
В ту даль дороги нет. Уйдёшь, придёшь обратно,
Осилит путь в тот край лишь богочеловек».

От этих горьких слов дивчина зарыдала,
И слёзоньки ручьём – у девушки Иха.
И ледникова твердь в горах топиться стала,
И с этих дальних гор спустилася река…

Назвалась та река Убою быстротечной,
И лёгкие струи беглянку понесли.
Все мы сейчас в конце у повести той вечной,
Да вон же тот утёс и Шемонай вдали!

Конечно же, они сердечно повстречались.
Отважный Шемонай и светлая Иха.
И кто-то видел их, когда они венчались,
В том месте, что теперь звать – Шемонаиха.
***
26.12.2016.

[Юрий Николаевич]

Красная Шемонаиха

Покраснела Шемонаиха
Как кремлёвская звезда.
Разлеглась, под видом задника,
У Российского столба.

Ей до главной Шемонаихи
Добираться нелегко.
В этой – яблоки да пряники,
В той – сознанье высоко.

Ведь она – глава районная.
У неё заздравный вид.
Здесь находится приёмная
Распознать, что где болит.

Здесь и мост, в миру, единственный.
Здесь музей прожитых лет.
Гнёт своё аким таинственный,
Что живёт без всяких бед.

Здесь Уба, там степь холмистая.
Здесь посёлок – там большак.
Здесь народ живёт неистово.
Там, вразвалку, кое-как.

Те – у чёрта на куличиках,
Эти – в сытных куличах.
Те – мотаются на бричечках.
Эти – жмут на лихачах.

Там – большая Шемонаиха.
Тут – невидная совсем.
Там – сервизы с видом Палеха,
Здесь – плевать, на чём я ем.

В чёрном теле – души добрые.
В сытом – ветер в голове.
Да ещё и мысли гордые:
«Мы – к машине, вы – к свинье».

Почему ж она окрасилась,
Со значеньем в красный цвет?
Потому, что тем прославилась,
Что не найден тот ответ…
***
29.03.2017.

[Юрий Николаевич]

Миф о Убинке – Алтая половинке.

В казахстанскую Убинку
Лишь одна ведёт тропинка,
Что тянулась издалече,
Да упёрлась лбом в Убу.
Эта самая запинка –
Застарелая пластинка –
Зажигайте люди свечи,
Молча слушайте судьбу.

И на старом патефоне,
Без искуса полифоний
Ждём от музыки ответа
О былом житье-бытье.
Накрутили мы пружину,
Что подскажет суть-судьбину,
Где там местного совета
Летописное шитье?

А пластинка с шумом, с шипом
Шепелявит с недосыпом:
«Много лет здесь простояло
Наше скромное село.
Коровёнок мы доили,
Рыбку неводом ловили,
И довольностью сияло
Наше сельское чело.

К Иртышу стремились воды
Где гуляли пароходы,
Прямо с пристани несло нас
К городку Семи Палат.
Там достойно принимали,
Деньги к пальцам прилипали.
На арбузы мы меняли
Ассигнаций длинный ряд.

А оттуда с сапогами,
Да с большими коробами,
Да для девок кукли-букли,
Да мальцам по кушаку.
Доброй тёще – полушалок.
Зятю – трубочку в подарок.
Чтобы угли не потухли,
В зажигалку кременьку.

И обратно в воз впрягайся,
И с сохой не расставайся,
Чтобы с жаткой в спелый август
Без потерь пшеницу взять.
Вот оно село златое
В летнем мареве и зное».
А откуда местный статус?
Это хочется узнать.

Бают люди-старожилы,
Что всю жизнь здесь рвали жилы,
Что им родичи сказали
О рождении села:
Гуси белые летели,
На Алтай они хотели.
Да немного не достали –
Сила их не донесла.

Покружив над первой сопкой
Не высоконькой и робкой,
Те скитальцы порешили
На Убинушку присесть.
Долго крыльями махали,
На волну они припали,
В воду клювы опустили –
Вот где есть и пить, и есть.

Бережок обширный правый.
Степью вышитый и травный.
Он широкий и отлогий –
В Казахстан великий вход.
Ну, а левый – из алтайских,
В сопках, как в коронах царских.
Вот отсюда гор отроги
В выси начали поход.

С лебединым этим братством
Берег стал охоты царством,
И с ружьём сюда причалил
Головы Форпоста зять.
И срубил он дом примерный.
В этом месте самый первый.
И деревню без печали
Все Убинкой, стали звать.
***
30.12.2016.

[Юрий Николаевич]

Я и Верхуба

Ты погляди, посмотри-ка ты ба!
Вот та деревня, и вот та Уба.
Где я мальцом на рыбалку ходил,
Где с жарким солнышком дружбу водил.

Эта деревня – поляков оплот.
Местные вроде – Федот да не тот.
Говор не здешний – Европы уют.
Только вот русские песни поют.

Хариус был в те поры на Убе.
В игры играю – «крючок на губе».
С лодки рыбачу – перо-поплавок
Мне на удачу, в крутой кувырок.

Рыба большая ушла, не вернуть…
Но чебаки потягались чуть-чуть.
И пескарей, и уклейку одну
Заполучил, поцарапав по дну.

Лодка дырявая, давшая течь,
Правится к берегу в тину залечь.
Ну, а меня, повстречал здешний пёс:
«Ты мне рыбёшку какую-то брось!»

Веером вертится дружеский хвост.
Этот посыл незатейлив и прост:
«Я тебя очень и очень люблю,
Ты покорми, видишь, голод терплю».

Я ему рыбную мелочь отдал,
Он меня радостно поцеловал,
Скушал подарок без обиняков,
Вот же он здесь, а теперь был таков.

В доме живу, как заслуженный гость.
Тут развлечений не жменя, а горсть.
Мне Верхуба – неизведанный край.
Есть, что освоить. Спеши, выбирай.

Это село – золотая земля.
Я сам с собою знакомлю поля.
И понимаю, что с красной строки,
Пишется факт, о наличье реки.

Чистый хрусталь – та вода в те года.
А почему? Да в серёдке – Уба.
Я предоставлен был здесь сам себе.
Нынче, спасибо скажу Верхубе.
***
19.02.2017.

[Юрий Николаевич]

Бесподобное место

Посёлок есть такой, с названьем Черемшанка.
Где домик наш с тобой, где с неба сыплет манка:
«Глянь, местная река с кисельными брегами,
А Бабушка Яга – подруга тёти Мани».

Там путь – одна строка, как из варяг во греки.
И крепкая рука чуть потирает веки.
Ведёт своё авто на высоту, на Риддер.
Ну, а туда почто? А есть у местных выбор?

Да точно, выбор есть, и есть альтернатива.
И коли интерес, и инициатива,
То можно двинуть вниз, как палец из напёрстка,
И очутиться близ Усть-Каменного Горска.

Но Риддер высоко. Там холодно, однако.
До Горска далеко, приезжим там не сладко.
А в Черемшанке есть и хлебы, и баранки.
Куда тем людям лезть из милой Черемшанки?

Живёт народ везде, но здесь места красивы.
И нервы как в узде, и люди не спесивы.
И пусть те киселя не очень-то съедобны,
По отзывам селян, здесь место бесподобно!
***
07.02.2017.

[Веронника]

Юрий Николаевич!
Ваши произведения возвращают меня во времена молодости, которые прошли в Восточном Казахстане. Спасибо за чудо узнавания прежней жизни!

[Юрий Николаевич]

Веронника. Сердечно благодарю за отзыв и неизменную приверженность к малой Родине. Знаю, что у Вас, недавно, был день рождения. В качестве подарка посылаю память о юности.
Юрий Николаевич.

Глубокое

Здесь буква «е» такая глубокая,
Ну а Иртыш и широк, и шибок.
И у кого-то судьба убогая,
А кто-то сумел избежать ошибок.

И ладит путь панорама горная.
На север – усть-каменгорская,
На юг – приедешь в село Предгорное.
С ним рядом, весь, что веселовская.

Отход печей пирамидой высится,
Где фараоны – братва рабочая.
На этом месте привольно мыслится,
Нет, не поеду отсюда в Сочи я.

На берег выйду крутой, с извилиной
Крючок закину в водичку талую.
И островок, назову Сицилией,
А этот плёс, нареку Италией.

Чернейший шлак, будет пусть Везувием.
Не стану ждать изверженья нового.
Тут сяду, без движенья, мумией,
Ведь в этом месте рыбалка клёвая.

Здесь чудеса могут сниться дивные:
Русалка, вишь-ка, волоокая.
И нет легче снов, что парят под ивами.
Ах, как глубоко мне спалось – Глубокое.
***
23.10.2009.

[Юрий Николаевич]

Всех казахстанцев поздравляю с Великой нашей Победой!

Солдатово

Я в Солдатово, вокруг деревни штатские.
Тамребята, да все крепкие, не шаткие.
Вижу горы, и долины, есть и сопочки.
Вот и девушки, красивые как розочки.

А вкруг Алтай – вершины снегом светятся,
Но бывает в жизни страшная нелепица:
Против нас войну направят злые стороны
И закружат, над домами, чёрны вороны.

И дымы дымят не белые, а странные.
Знать уж близенько те идолы поганые.
Как бельмо в глазу им наши достижения.
Ты, смахнув слезу, увидишь их движение.

Кто бойцов даёт? Конечно же, Солдатово.
Встали в строй, а нет ли виноватого?
На поверку кто не вышел, не откликнулся?
Может кто-то всё лежит, ещё не выспался?

Старики с оглядкой: «Это кто там с девушкой?»
Не разнять их не угрозой и ни денежкой,
Только долг двоих разлучит – дело бранное,
А ему – дорога в царство иностранное.

Ну, а ей лишь только ждать, того не ведая,
Что война подруга страшная, неверная.
Улетает голубок, назад вернётся ли?
И стоят ребята строем, словно тополи.

На войне, как на войне, потерь не меряно.
Время тяжкое, а тянется размеренно.
Наши воины смогли прикончить ворога,
Да далась победа всем нам очень дорого.

Много девушек осталось в вечном трауре,
Чьи мужчины похоронены за травами.
Сокрушили они идола проклятого.
Кто-то был из тех героев из Солдатова.

Эшелоны на восток, на малу Родину.
Был военный срок жесток и много пройдено.
Едут наши, кто в Жерновку, кто в Булатово.
«Ну, а вы куда, ребята?» «Мы – в Солдатово!»
***
13.05.2017.

[Юрий Николаевич]

Заимка

Вот налогов недоимка –
Здесь в тайге стоит заимка.
Без оглядки, без стесненья,
Без бухгалтера счисленья.

В буреломе, словно книжка
Вырос скромненький домишко,
Что срубил надёжно, чинно
Местной выучки, мужчина.

Для чего? Да чтоб без сбоя
Там побыть самим собою.
Разбудить в себе причину,
Чтоб добыть зимой дичину.

И не числиться салагой,
И охотиться с собакой,
Чтобы с чувством, с тактом, с толком
Обладать своей двустволкой.

Да в любую стужу выжить,
И на лыжах скорость выжать,
Видеть радость в хлебе с солью,
Всласть понюхать ветра, волю.

Подзабросив в топку чурки,
Прислонить свой бок к печурке.
И найдя в эфире точку –
Позвонить жене и дочке.

Ну, а после трудной ходки,
Из заветной фляжки водки,
Чуть плеснув её в стаканчик,
А закуской – с ветки рябчик.

И натаять снег-водицу,
Чтоб с утра лицом умыться.
Каше с мясом в плошке туго?
Накорми собаку-друга.

И подбрось дровишек в печку,
И зажги огарок-свечку,
И в районе этом – первым
Спать ложись совсем не нервным.

А марток когда нагрянет,
И зима чуть-чуть подвянет,
Пёс повылижет щетинку –
Покидай свою заимку.
***
25.02.2017.

[Юрий Николаевич]

Что видится, о чём мечтается юному отроку, родившемуся в местах не столь отдалённых, на поселении, на берегу сибирской реки, где тогда ещё основным транспортом были пароходы? Коли вырваться из этого «рая» было просто невозможно, то снился белый лайнер, уносящий в капитанской рубке в дальние страны… В Батуми, поступая в мореходку, эту мечту попытался осуществить, но оказалось, что зрение недостойно капитанского взора.
Пришлось посещать дальние страны без белого кителя, а впрочем, это может быть, и к лучшему.

Белый китель

А я на лодочке,
Да перевоз держал.
От леса кромочки
Народ сопровождал.
А берег тот далёк,
Да станет тутошним,
Я через весь поток
Гребу нешутошно.
И от Убиночки,
Хоть путь совсем не прост,
Торю тропиночку
В село Уба-Форпост.
Здесь на Убе у нас
Нет кутерьмы, и тишь…
Лишь пароходов глас –
В речной страде Иртыш.
На нём судов аврал,
Причален к борту борт.
И, словно адмирал,
Уба-Форпоста порт.
И каждый день к нему,
Как лебедь белая,
И антилопа гну –
Когорта смелая.
И гордыйпароход,
И баржа ржавая.
Я помню их приход –
Стать величавая.
И груза полный трюм –
Терпи красавица.
Да сухогруз угрюм,
Да я б смог справиться…
Я лодочку сменял
На баржу-баржечку.
И личиком сиял,
И пьян без бражечки.
С тех пор на грудь надел,
Свою тельняшечку.
Я всё преодолел,
И нет промашечки.
И тяжкий груз тягал
От склада к выдаче.
По Иртышу шнырял,
Тянулся выше, чем
Водитель баржи той,
Что вышла первою,
Где я такой простой
Запасся перлами.
И выражаться мог
На флотской речи я,
И превозмог острог
Противоречия:
Где капитан – где я…
Размер дистанции.
Как будто якоря
Тянуть до Франции.
Но коль задумал – верь,
Ступени вытопчи.
Тянись росточком вверх,
Что надо – выучи.
Однако – вот он я
На главном мостике.
Матросская семья
К работам мостится.
И нас вперёд манят
Машины лайнера.
Кто назовёт меня
Убинским фраером?
Мой пароход идёт
Форпоста траверзом.
Отсюда в жизни взлёт,
А в сердце – пауза…
Вон там, где лес высок,
В приколе лодочка,
Где юный паренёк
В окно, да в форточку…
И только тут его
Родные видели,
А он в свой срок в село,
Да в белом кителе.
***

[Юрий Николаевич]

Миф о происхождении серьёзного села Волчанка

Да, это село обозначило суть свою с ясностью.
Ведь сопряжено всё там с дикой опасностью.
И ходят в народе упорные слухи и толки,
Что имя селу дали злые сибирские волки.

И надо признать, та деревня – не Рим, и не Прага.
И если гулять, то наварится пьяная брага.
Захочешь брать зверя, не сыщется лучше охоты,
А если работать, то тяжко, до крепкого пота.

И коль разобраться – тому есть, конечно, причины.
Сюда приходили серьёзного вида мужчины,
И строились избы – сурового счастья поимка,
Предтечей всему – одинокого вида заимка.

Жилось там семье и вольготно, и всё ж, одиноко.
Судьба обошлась с поселенцами очень жестоко.
Жена родила, как могла, для охотника сына,
Да тут же скончалась, кто знает была в чём причина?

И злился мороз, той печали невидимый вестник,
И горестный папа снял с шеи серебряный крестик.
С понятьем – в ответе один он на свете отныне,
За жизнь человека, и крест поселился на сыне.

Отец молока принести на часок отлучился
И новый удар, злее прежнего, с ним приключился.
Ворвались в жильё ненасытные хищные волки
И нет малыша, и великий погром, и обломки…

Хоть плачь, хоть не плач, нет желанного в доме сыночка.
Коварным волкам отомстит он, и баста, и точка.
Отыщет разбойных врагов, будь то утро иль вечер.
Он с ними сразится, он жаждет отмщения встречи.

Зима отыграла морозом калёные горны,
Но близкое горе першит ещё в раненом горле.
А солнце пятнает землёй среди леса поляны,
И ветер весенний от них улетает полями.

Однажды, проснувшись, предчувствие верной охоты
Его подняло, заслонив остальные заботы.
Он в лес поспешил, повинуясь какому-то зову…
На волка посыл, он дождётся к сраженью готовый.

Что это вдали от него, на большом расстоянье?
Он ветки раздвинул, а там – дикой жизни сиянье.
Волчица лежит на припёке, в укромной сторонке
И кормит волчат, и к груди прижимает ребёнка.

У волчьего вымя ребёночек – сын человечий.
Упругая шерсть сторожит беззащитные плечи.
И рядышком волк – и охрана, и мальчика крестник.
Глядит человек, на мальце его собственный крестик.

И вот он дождался, пальнул, и что было сил, гикнул.
И волк отскочил, шерсть подняв, спину мощную выгнул.
Что делать, в секунду одну человек это понял:
Схватил он мальца – и назад, а волчицу не тронул.

С тех пор то село охраняют матёрые волки.
И ходят в народе легенды и мифов осколки.
Что храбрые люди рождаются в люльке-качалке.
А всё оттого, что родились в селенье Волчанке.
***
28.02.2017.

[Юрий Николаевич]

В низовии Убы

В низовии Убы лежит село большое.
А как его дела? А как его зовут?
Поставлены дома, как коровёнки в стойлах,
И благостный покой вливается в уют.

Там сенные стога обильны и могучи,
И резвым лошадям раздолье для бегов,
А жаркие деньки работою тягучи,
Те пики дальних гор – пристанища богов.

Все улицы села позаросли бурьяном –
Стремленья к красоте немного у селян.
Но этот малый грех, не назовёшь изъяном,
Здесь исстари красы не сеялось семян.

Зато тут тяга есть, к земли благополучью.
В зажиточных домах – и двор, и скот, и люд.
И тянется народ к своей реки излучью –
Отсюда и попьют, и огород польют.

И дальше та река несёт Алтая воды
В раздумчивый Иртыш, почти в морскую гладь.
Там я увидел свет в былые мои годы,
Да вот сейчас тот мир уже не увидать.

А здесь старинный дом, с разворочённым боком,
И дранка на стене являет жалкий вид.
Кто жил в нём, видно уж, не подойдёт к истокам,
И палисад пред ним крапивой шелестит.

Ушёл и стар, и млад с родимого порога.
А где они сейчас не знает уж никто…
Ведь был же этот дом под патронатом Бога,
И занавес окон смотрелся далеко.

Из моего села Убинского Форпоста
Сюда ходил народ на праздничный базар.
Был этот дом тогда, как показатель роста,
Он тёса новых стен показывал товар.

И видел новодел как шли мои родные.
Издалека он зрил сиянье двух колец.
И вот они тогда – такие молодые,
И маме мало лет, и папа молодец.

И не было у их счастливого сознанья
Предчувствий, что фасад предстанет стар и тих.
Утратит он своё былое обаянье,
Сын вспомнит в связи с ним, родителей своих…

В низовиях реки лежит село большое.
Пол века не был здесь, рассудку вопреки.
В Убинке я стою, среди её покоя.
Уба всё молода – села седы виски.
***
20.02.2017.

[Юрий Николаевич]

Миф о том, как заложилось Зимовьё

Жили в царстве-государстве
В горно-взвышенном пространстве
В удовольствие своё
Братья с именем на «Ё».

Первый братец – Ё-Моё
Звать второго – Ё-Твоё.
В общем доме обитали,
И нисколько не роптали.

Старший – Ё-Моё удал.
Младший брат – и хил, и мал.
Первый – в деле без упрёка,
А второй – болтал да ёкал.

Ё-Моё – работник лучший.
Ё-Твоё – ленивец скучный.
Землю Ё-Моё пахал
Ё-Твоё лежал да спал.

Жили братья на Алтае.
Ё-Твоё – шалтай-болтаем,
А его родимый брат
Был на все работы хват.

Ё-Моё – охотник справный.
Ё-Твоё – болтун заглавный.
Ё-Моё пошёл на лис,
Ё-Твоё: «Что ж, браво, бис!»

У него такие мысли:
Брат придёт с добычей лисьей
И подарит для красы
Брату шапку из лисы.

Ходит младший в лисьей шапке
Очень рад своей повадке.
Парень в зеркало глядит,
Да без устали твердит:

«Ёшкин кот, едрёна вошь!
До чего же я хорош.
Палы-ёлы, ёлы-палы,
До чего ж я видный малый!»

И пока он красовался
Ё-Моё в дому убрался,
Ну, а младший брат своё
О самом себе поёт:

Мол, жених я образцовый,
Малахай имею новый.
Нынче подкачу к Наташе
Будет Ё-Твоё с Ё-Наше.

Но Наташа не польстилась,
За него – не согласилась.
Всем промолвив невзначай:
«Ё-Твоё – большой лентяй».

Ёкал, ёкал этот сокол
А фаты всё нет, не соткал.
Ведь в трудах пристало жить,
А с лица воды не пить.

Ё-к-л-м-н абзатец,
Ведь зарвался младший братец!
Хорошится этот ёж,
А работать он не гож.

Хватит братцу ёрничать
Вот от старшего печать:
«Поживи-ка сам, пацан,
С ё и дальше, до конца».

Ну, а чтобы Ё-Твоё
Знал призвание своё
Не пора ль, его оставить
Жизнь единолично править?

И покинул старший брат
Ё-Твоё и дом, и сад.
И сказал: «Епона мать,
Будешь сам ты выживать!»

Поглядел зимой окрест он,
Чтобы выбрать себе место.
Там, где леса окоём
Заложилось – Зимовьё.
***
07.02.2017.

[Андрей Каз]

Юрий Николаевич, здравствуйте, вы с нами! Осваивайте Ютуб, записывайте аудиокниги-сборники.